Волшебная амнистия

Весть об амнистии разнеслась по тюрьме мгновенно.

– Амнистия! Амнистия! – раздавалось то тут, то там.

Заключённые были возбуждены, и каждый лелеял тайную надежду, что вот теперь-то – его очередь. Надзиратели сохраняли хмурый вид, но внутренне тоже надеялись, что выпустят побольше: тюрьма была переполнена, камер не хватало, энергии уходила уйма.

– А в чём дело? В честь чего амнистия? – жадно интересовался молодой и глупый Страшок Старости.

– Ты не мельтеши. Ты здесь недавно появился, тебе ещё сидеть да сидеть, силу набирать, бороду отращивать, – посмеивался Страх Темноты. Он был одним из самых старых заключённых, его ещё в раннем детстве посадили.

– А чего сразу я? – заныл Страх Старости. – Может, ещё выпустят?

– Щас, – с садистским удовольствием сказал огромный, тучный Страх Одиночества. – Тюрьма-то чья? Во-во. Женщины, знаешь, они такие… Старости боятся до самой старости…

– А в старости чего боятся? – не унимался юный Страшок.

– А там тебя амнистируют, а на твоё место посадят, например, Страх Смерти. Так что сиди и жди! – пообещал Страх Одиночества.

Под сводами тюрьмы раздался зычный голос:

– Собрание! Собрание! Все на собрание!

Залязгали двери камер, заключённые потянулись на голос. Развлечений в тюрьме было мало, собрания любили. Можно было потрепаться, новости узнать, амнистию обсудить.

– Граждане заключённые! Страхи и Страшки! – начал речь Главный Надзиратель. – Сообщаю вам, что хозяйка Тюрьмы решила её немножечко разгрузить. И поэтому кое-кто из вас сможет освободиться.

– Ты нам тут тюльку не гони! – забузил нахально-иррациональный, в приблатнённой кепочке, Страх Мышей и Крыс. – Ты дело говори. Кого на свободу, почему на свободу.

– Ты помолчи, тебе не светит, у тебя вообще пожизненное, – урезонил его Надзиратель. – Сам ведь не знаешь, кто тебя и за что посадил. Не знаешь ведь?

– Да бабы дуры! – наехал Мыше-Крыс. – Кошек не боятся. Хомяков не боятся. А крыс-мышей – боятся! А спроси, почему – ведь сами не знают! А меня, мальчишечку, замели ни за что. «Таганка, я твой бессменный арестант!» – затянул было Страх, но Надзиратель властной рукой заткнул ему рот.

– Художественная самодеятельность будет на Новый год, а сейчас мы про амнистию. А амнистия вот в честь чего: наша Хозяйка записалась на приём к психологу, хочет поработать над собой. Сами знаете, это всегда заканчивается освобождением части Страхов.

Заключённые радостно загудели. Такое уже случалось, психолога в тюрьме считали в законе и очень уважали.

– Да, освобождение! Но не для всех! – строго сказал Надзиратель. – Давайте-ка перекличку сделаем. На свободу – с чистой совестью, так сказать… С левой крайней камеры - начинай!

– Страх Темноты, сижу с детства, – монотонно забубнил Страх Темноты. – За что сел – не знаю, вернее, не помню. Под амнистию не попадал.

– Страх Боли, – представился изящный хлыщ во фраке и с бабочкой на тощей шее. – Посадили после аппендицита. Сама дотянула почти до перитонита, а я остался виноватым, – усмехнулся он. – Теперь боится любой боли – хоть зубной, хоть душевной. А я регулярно ей эту боль поставляю, – рассмеялся Страх Боли.

– Как это – поставляет? – шёпотом спросил Страх Старости.

– Ну ты и тёмный! – удивился Страх Темноты. – Ты чего, не знаешь – каждый Страх, который попадает в заключение, притягивает ситуации по своей теме.

– Зачем??? – ещё больше удивился Страх Старости.

– Ну как «зачем»? Конечно, чтобы выпустили! Нет страха – нет ситуаций, что тут непонятного? – с досадой сказал Страх Темноты. Ему очень хотелось на свободу, но им никто не занимался – все к нему привыкли.

– Так мне что, надо Старость притягивать? А как? – озаботился юный Страшок.

– Ну, это просто, – вмешался в разговор Мышино-Крысиный Страх. – Будешь ей морщинки новые в зеркало показывать. Целлюлит опять же. Седые волоски. Чем больше она будет пугаться, тем сильнее будешь становиться ты. Её страх – твоя пища, дуралей!

Тем временем перекличка шла своим чередом.

– Страх Одиночества, сел лет в 25, попадал под амнистию, когда она замуж выходила, год на свободе, потом развод – и я снова в камере.

– Жалобы есть? – рявкнул Надзиратель.

– Никак нет, Хозяйка кормит исправно. Каждый день боится! Даже когда спит! – радостно сообщил Страх
реклама
Одиночества.

– На свободу-то хочешь? – смягчился Надзиратель.

– Конечно, хочу! – загрустил Страх Одиночества. – Кто ж не хочет? Только не светит мне…Уж очень она от окружающих зависит. Одна вообще боится одна оставаться, даже хоть на часик. То на телефоне висит, то к подружкам бегает, то к себе зазывает…Мужики какие-то левые всё время крутятся…

А чем больше она меня питает, тем больше у неё Одиночества в жизни. А чем больше Одиночества – тем больше страха. Меня уже раздуло, еле в камеру пролезаю. Мне бы на диету…А она меня всё подкармливает…Надоело! – плюнул с досады Страх Одиночества.

– Ну, ты того…не унывай, – сочувственно кашлянул Надзиратель. – Надежда, как говорится, умирает последней. Давайте дальше!

– Страх Ошибки, – выступил вперед длинный тощий старичок с бородкой клинышком. – Посадили в 9 классе, когда учитель математики стал насмешки строить. В институте благодаря доцентам-профессорам срок добавили. С тех пор, как устроилась на работу к начальнику-зверю, 5 дней в неделю получаю усиленную пайку.

– Ничего себе устроился! – позавидовал Страшок Старости.

– Не завидуй, ничего тут хорошего нет, – осадил его Страх Темноты. – Жить без ошибок человеку невозможно, это ведь просто опыт. А если ошибок бояться – то как тогда вообще жить?

– Говорят, есть такой маньяк-убийца – Страх Жизни, – задумчиво сообщил Страх Одиночества. – Он самый страшный Страх на свете. Если его посадят, тогда и начнётся…

– Что начнётся? – спросил заинтригованный Страх Старости.

– Паралич жизни начнётся. Того боишься, этого боишься. Жить боишься! Этот пахан нас всех тут построит. Никаких тогда амнистий. Будем все в куче, друг к другу жаться, спрессовываться. Кормить, конечно, станут на убой – но это ещё хуже. Мы разрастёмся, а тюрьма не резиновая. Начнём сами задыхаться и Хозяйку душить. Слышал такое выражение – «страх душит?» – вот, как раз из этой серии…

– Ужас какой! – содрогнулся Страшок.

– Тише там! – приказал Надзиратель. – Кто следующий?

– Страх Осуждения, – заговорил невзрачный мужичонка в помятом костюме. – Меня с подачи родителей посадили, они всё время говорили: «А что люди скажут?», «Какое ты мнение о себе создаёшь?», «Никто тебя такую любить не будет». Сижу тоже с детства, прочно так сел. На свободу страсть как хочется, – вдруг хлюпнул носом он. – Посодействуйте…

– Да ты что, родной? – участливо спросил Надзиратель. – Как будто не знаешь, что тут Хозяйка решает, с кем хочет расстаться, а с кем – не очень.

– Да я что? – вскинулся мужичонка. – Я ведь ей подсказывал, как со мной расстаться. Это же просто, на меня просто надо наплевать – и я таять начну. А она не плюёт!!! – и Страх Осуждения разрыдался, утираясь полой затёртого пиджачка.

– Ну, не плачь, не плачь, – стали утешать его соседи. – Ты сиделец уважаемый, мы тебя все любим…

– Да? Правда? Вы меня не осуждаете? – воспрял духом Страх Осуждения. – Ну тогда что ж…Потерплю. Посижу ещё.

– А ты кто, что-то я тебя раньше не видел? – грозно спросил Надзиратель, указывая на красавчика со щегольскими усиками, в просторном чёрном плаще и пижонской шляпе.

– А я – извращенец, – скромно сообщил новичок. – Я Страх Страха.

– Неужели и такое извращение есть? – удивился Страшок Старости.

Новичок продолжал:

– Я пока ещё не ваш, забрёл с ознакомительными целями.

– Как это забрёл? – вопросил Надзиратель, хватаясь за дубинку.

– Да вы не бойтесь, меня Хозяйка впустила. Но мы с ней ещё не в контакте. Не сконнектились, так сказать. Может быть, позже?

– Не дай Бог! – отверг такую мысль Надзиратель.

– Иди отсюда! Извращенцев нам не хватало! – зашумели страхи. – И так в тесноте, в обиде, а тут ещё в гости будут всякие ходить!

– Я ухожу, но могу и насовсем вернуться, – пообещал Страх Страха, пробираясь к выходу. Но было видно, что он испугался.

Надзиратель с облегчением засунул дубинку на место.

– Будем завершать, – распорядился он. – Ещё раз вспомним правила внутреннего распорядка. А ну, по очереди!

Страхи бодро зарапортовали Правила:

– Страхи попадают в заключение только по желанию Хозяйки!

– Страх действует по вдохновению: подступает, накатывает, душит, давит, охватывает, парализует, в зависимости от реакции Хозяйки на ситуацию.

– Страхи существуют, пока Хозяйка не принимает решение с ними расстаться.

– Любому Страху может быть либо добавлен срок, либо объявлена Амнистия в любое время.

– Страхи питаются эмоциями Хозяйки. Если питание не производится – Страх умирает.

– Отпущенные на свободу Страхи вновь становятся Чистой Энергией Жизни.

Страхи чувствовали небывалое единение. Надзиратель был явно доволен.

– Ну что ж, граждане Страхи! По камерам! И дружно ждём амнистии! – провозгласил Надзиратель.

Страхи потянулись к местам
реклама
отсидки.

– А всё-таки, ну вот зачем мы ей? – недоуменно спросил Страх Старости. – Ведь столько энергии на нас тратит!

– Всё просто, молодой человек, – пояснил тихий, интеллигентный Страх с большими печальными глазами и такой же печальной лысиной. – Мы ей нужны, чтобы случайно не стать счастливой. Она думает, что быть счастливой – это неприлично, ведь в мире ещё столько несчастья!

– Что за бред? С чего вы это взяли? – оторопел Страшок Старости.

– Поверьте, юноша. Уж я-то знаю. Ведь я – Страх Счастья.

Страшок хотел было ещё задать вопрос, но шумящая толпа разнесла их в разные стороны. Впереди была амнистия. Впереди была надежда! И освобождение…

Автор: Эльфика